Визит Зенита на Родину главного тренера не остался незамеченным голландскими СМИ. Брали интервью у Адвокаата (ничего интересного, всё таже меланхоличная ботва), брали интервью у Риксена. На нём и заостряю ваше внимание, господа историки. Даже в некотором роде жаль, что Фернандо прислали к нам таким, малость подправленным. Хотелось бы на него в оригинальной упаковке взглянуть, ну да ладно.
Алкоголь – это было бегство.
MARCEL VAN DER KRAAN
http://www.ad.nl/sport/article1150854.ece
Фернандо Риксен: «Я вовсе не такой бездушный падонок, как они все считают. У меня тоже есть чувства»
Ноордвейк/Санкт-Петербург – «У меня были планы на полгода раньше обратиться в клинику.
Но мне всё время не хватало смелости сделать этот шаг. Я всегда считал, что способен сам справиться с этой хуйнёй. Стоило мне забухать, на следующий день я чувствовал себя ужасно. Делал всё возможное, чтобы прийти в норму.
Через пару-тройку дней всё было вновь превосходно, и я говорил себе: вот видишь, ты отлично справился сам. Значит это возможно. Но на пятый день я уже снова закладывал по-полной. Так проходили неделя за неделей. Пока наконец-то не наступила полная жЁпа.
Я устраивал аварии на дорогах, дома закатывал скандалы. Клуб ссаживал меня с самолёта. И в этот момент я всё-таки решился».
Это было в начале нынешнего сезона, новая глава в жизни Фернандо Риксена (30 лет), выступающего теперь за Зенит Санкт-Петербург. Уроженец провинции Лимбург, выросший до капитанской повязки Глазго Рейнджерс, правый бэк голландской сборной. Также игрок года в Шотландии, где он выиграл всё что можно.
И в тоже время – всеобщий объект насмешек. Если рядом Риксен, то просто пиздец всему. Неумеющего плавать президента клуба сталкивал в бассейн. В престижном микрорайоне среди ночи устраивал фейерверк. ‘Под этим делом’ водил машину, не всегда доезжая до дома без ДТП.
Фернандо Риксен был сначала приманкой, а позже ‘золотым фондом’ британских таблоидов. Футболист, тренировавшийся словно маньяк, а в матчах выкладывавшийся до конца, стал кумиром болельщиков. Лишь пишущая и снимающая пиздобратия после первых инцидентов уже никогда не отпускала его. Культовый герой был навечно окрещён ‘enfant terrible’.
Попивая каппучино в холле огромного отеля, а позже заказывая лишь стаканчик колы, с отвращением вспоминает он тот период своей жизни. Фернандо Риксен распрощался с хаосом, и кажется обрёл душевный покой.
«Да я поддавал, но на футбольном поле ко мне не было ни одной претензии в плане самоотдачи. Я постоянно выходил на поле. Даже если перед этим кутил всю ночь. И у Рейнджерс в то време дела шли чертовски хорошо. На самом деле, футбол для меня был тем же самым, что и бухач. Футбол был способом развеяться, разгрузиться, а также бегством от всего.
Потому я осознавал, что дошел до черты, после которой из-за алкоголя всё могу потерять. Свою семью, свой футбол и даже свою жизнь. У меня был выбор: продолжать далее в том же духе и считать, что всё в порядке, и в результате остаться ни с чем, или же попробовать на вкус менее приятные вещи, и вступить в схватку с самим собой. Теперь я вижу, что из этого вышло. Но даже, если бы у меня ничего не получилось, я был бы чист перед собой – я сделал всё, что мог.
Тут также сыграло свою роль и самоуважение. За что бы я ранее не брался, всё накрывалось медным тазом. Настало время взглянуть на себя с другой стороны».
Это случилось в клинике Sporting Chance, основанной бывшим игроком Арсенала Тони Адамсом. «В клинике меня научили открыто говорить об ЭТОМ. Всё выплеснулось наружу. Далее скрывать, что у меня куча проблем, но всё-таки есть хоть какие-то чувства, не было никакой необходимости. Для меня это было огромным облегчением.
Олкаголь – это бегство. Это не главная причина. Я пью, потому что многое хочется забыть. Потому что многое для меня неприемлемо. Потому что много всякой хуйни, которую мои мозги не в силах перелопатить. Хуйня из прошлого, хуйня из настоящего. И всё это сидит в моей башке. И потому я бухаю, поскольку мне со всем этим не справиться. Ранее я не понимал этого. Это было огромной проблемой».
В прошлом алкоголь использовался для анестезии. «Да, сначала это срабатывало. Позже уже работало против меня. Сначала всё было нормально, потому что ты справлялся. Позже оно стало пожирать меня. Я пил просто до хуя. Но не знал почему. А если уж я начинал, то меня уже было не остановить.»
Являлся ли бегством его отъезд в Санкт-Петербург сразу после лечения ?
«Нет, у меня была возможность остаться в Рейнджерс. Я мог уехать и в Англию, и в Голландию. Но уменязазвонилтелефонКтоговоритДик Адвокаат. Поначалу Дик просто позвонил проведать, как у меня дела. Мне это было чертовски приятно. Потом уже мы обговорили возможный трансфер.
Конечно, это всё-таки Россия. Мрачная страна, дубак, бомжи – думал я. Так что я ответил Дику, что для начала надо бы съездить осмотреться, а потом уже приму решение. Я съездил туда, и моментально почувствовал, что это моё !. И больше уже не возвращался.
Позже я ещё и осознал, насколько это замечательно находиться вдалеке от всех. Я уже не чувствовал себя дома в Шотландии. Я чувствовал себя ужасно недооценным, чувствовал, что со мной плохо обращались. Особенно пресса.
Да, во многом виноват был я сам. Но что я абсолютно не мог вынести, так это то, что все эти клише тянулись за мной из года в год. В Шотландии считается нормальным, постоянно напоминать об ошибках, совершённых мною в первые годы пребывания там. Вот эта их черта пиздец как доставала.
От Глазго мне уже нечего было ждать. В Рейнджерс я признавался лучшим игроком, выигрывал хет-трик (чемпионство плюс два кубка), выиграл всё что можно было выиграть за тот период. А им всё было мало. Если что-то в городе происходило, или даже так, если в городе случалось махалово, то значит я там был. Хотя меня там и близко не было ! И в один прекрасный момент меня всё это ЗАЕБАЛО.»
Это никак не влияло на его социальную жизнь. «Я – это я. Я считал: идите вы все на хуй, я иду своей дорогой. Если я выхожу куда-нибудь, то без проблем. Однако последние 1,5 года я просто сидел дома. Никуда не вылезал.
От этого по-немногу начинала ехать крыша. Сидел дома целыми днями, с часу дня до позднего вечера. После тренировки мигом домой. И это в итоге меня погубило. И я обвиняю в этом эту страну, людей и прессу.
Они отняли у меня свободу и частную жизнь. Это был очень сложно. Многим на это насрать, но мне было не справиться с этим. Я люблю выходить в общество, люблю мою свободу. Мне хочется везде побывать. Я ко всему могу быть готов, хоть завтра.
Я всегда двигался только вперёд. И продолжаю в том же духе. Вот смотрите, я теперь абсолютно не пью. Так что теперь стало немного по-проще. Но даже, когда я ещё не был в завязке, тренировался я всегда по полной.
Нет отнюдь, моя физическая форма осталась такой же как была. Просто я стал чище. Но это тоже не просто. Теперь я многое замечаю. То, на что раньше не обращал внимания. Раньше бывало, засадил стаканюгу, и половина вещей тебя просто нииибёт. Я очень счастлив, что есть люди, которые мне сейчас помогают. Один бы я не выплыл.»
В Зените за ним хорошо следят. «Да уж, доктора и весь медицинский штат клуба и днём, и ночью всегда под рукой. Они все русские, но хорошо говорят по-английски. Они очень обходительны со мной, помогают во всём».
Каким был первый день ? Он прибыл в новый клуб, и кто-то же должен был рассказать всем о его проблемах. «Ну, с этим я справился сам. Я вошёл и честно во всём признался, что со мной происходило. Знаете что, у меня нет ни малейшего желания что-либо скрывать. Я вовсе не такой бездушный падонок, как они все считают. У меня тоже есть чувства.»
Я выложил всё на чистоту, из какого дерьма я выбрался, и спросил у них, согласны ли они мне помочь. Они вели себя открыто со мной, и вроде бы, особо не были удивлены. Ну да, в России никого особо не удивишь, тем что у тебя проблемы с ЭТИМ. Так что, тут как раз-таки не возникло никаких проблем, бугага.»
